Гарм КСЭ

Notice: Undefined index: l in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/index.php on line 3
Гарм КСЭ

Notice: Undefined index: l in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/index.php on line 21

Главная
Рассказы
Ссылки
Гостевая книга
Форум
Наши контакты

Notice: Undefined index: l in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/index.php on line 53
Фотогалерея | Слайдшоу

Notice: Undefined index: l in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/lib.php on line 23

Notice: Undefined index: last in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/content.php on line 7

Виталий Пономарев. Хемингуэй

Мы, с десяток охотников, приехали поохотиться на склонах Касса-Гордон. Этот горный кряж обособлен в системе других хребтов юго-западного Тянь-Шаня. В геологическом отношении он примечателен тем, что по самой его хребтине вертикальной стеной выходит пласт серых известняков, поставленный горообразовательными процессами на ребро. Из-за этого он издали напоминает ископаемого звероящера, с рядом костяных пластин вдоль всей спины. Впрочем, эти выходы скал у таджиков вызывают другие ассоциации. Они называют их Чиль духтарон – Сорок девушек.

С охотой не заладилось. Мы прочесывали третий или четвертый распадок – сай, как тут их называют, – и все без толку. Уже становилось ясно, что нет ничего и в этом. Мы не просто устали – мы выдохлись. Я продирался сквозь почти непроходимый кустарник – джангал – когда меня позвали. Голос был Cлавкин, но его самого я разглядел только тогда, когда он влез на большой камень и помахал мне оттуда солдатской шляпой. Он охотился в солдатском обмундировании. Оно у него вылиняло почти добела. В обстановке гор он в нем был почти как невидимка. К тому же он оказался гораздо выше, чем это мне показалось по голосу, – под самыми выходами известняков. Ну, Славка зря звать не будет. Я потихоньку полез вверх.

Он хитро раза два вскинул на меня глаза, пустив от них в скрытой улыбке жесткие морщинки, – он любил таинственность, – и вытащил из рюкзака приятнейший сюрприз: банку килек в томате. Не знаю, в чем дело. В другом месте я их и есть не стану. Но вот так, с устатку, на рыбалке или охоте, они шли у нас, что называется, со свистом. Славка вскрыл банку своим охотничьим ножом из золингенской стали, с зубчатой насечкой на тыльной стороне. Нож холодно отсвечивал оружейной красотой. В качестве крестовины в его рукоятку был вделан кабаний клык. Все, что касалось охоты, у Славки было уникального качества и в идеальном порядке. От буханки он отрезал по краюхе хлеба и – вперед! Я набросился на еду – только что не зарычал.

Славка не любил кого-либо осуждать, но по едва уловимому ироническому оттенку его двух-трех как будто бы и нейтральных замечаний, можно было заключить, – если, конечно, знать Славку – что такая охота не по нему: толчея и бестолковщина. Он вообще не любил коллективных охот. На эту он попал случайно: по делу приехал со станции на базу экспедиции, а тут мужики как раз собрались на охоту. Ну, не упускать же случай?..

Славка сидел на сейсмической станции в Иштионе. Сейсмическая станция – это дом и несколько хозяйственных построек, что-то вроде хутора, часто где-нибудь в глуши гор, на отшибе от жилых мест. Иногда – просто вагончик. Сад. Грядки. Пчелки. Куры. Коза. Кошка. Пара овечек. Ну и, конечно, две-три собаки. Хороший станционник и движок починит, и баньку построит, и медвежий окорок закоптит, и медовуху выгонит. При случае он и роды примет. Говорят, что земля держится на трех китах, или, там, на черепахах. Все это – чепуха. Земля держится на таких вот мужиках.

Помимо всего, – а, точнее сказать, прежде всего, – Славка был, конечно же, охотником. Ну, а места те для охоты были благодатными. Он, в основном, охотился на крупного зверя, – кабана, медведя. Но бывало, если выберется свободное время – а его у станционника всегда мало – для развлечения пойдет пострелять лис, уларов или кекликов. Кеклик – небольшая куропатка. Улар – это горная индейка, весом в несколько килограммов. Улар живет высоко, у линии снегов. Там же, где обитают и снежные барсы. В полете он не машет крыльями, а планирует – со свистом режет крыльями воздух. Планирующая стая уларов напоминает эскадрилью реактивных самолетов в парадном строю, низко проходящих над головами зрителей в День авиации. На вкус мясо улара бесподобно. А приходилось ли вам едать мясо дикобраза?.. Бывало... Но я не об этом.

Перекусив, мы закурили. Славка, чуть щурясь, как бы оценивающе взглянул на меня раз, другой: "Э?.." Мы с ним дружили давно, и я понимал, что ему хочется что-то мне рассказать, но, по природной склонности к таинственности, он теперь прикидывает, стоит ли мне рассказывать то, что он собрался рассказать, а если рассказывать, то рассказывать уж все, или что-то, все же, утаить?.. Стас так имитировал его стиль: "Был я в одном месте, так там один человек сказал мне одну вещь...". Все как следует взвесив, Славка сказал, что как–то к нему на станцию явился один, из Москвы: борода, трубка, грубый свитер, в час – пол слова. В общем, Хемингуэй. Что ж. Раз приехал – живи, не жалко. Мясо-рыба свои, сад-огород свой, гость не в тягость.

– Одним только, блин, надоел: на охоту ему хочется. Лежи себе на солнышке, грей пузо. Нет. "Зеленые холмы Африки" и все такое. Сафари. Но я ему в проводники не нанимался, а тут как раз недосуг: не сегодня-завтра машина пойдет по профилю, а у меня не обработанного материала горы. Аккумуляторы садятся. Дверь курятника на одной петле болтается. Грядки третий день не политы. Нет, все бросай и иди с ним на охоту!.. Он говорит: "Я сам пойду". Кто против? Валяй. Все ему рассказал: и куда лучше пойти, вообще, как и что. Но, говорю, смотри. Если кабана подстрелишь, и он сам из сая навстречу тебе побежит, сойди с его пути, и все. Но ежели свинью ранишь – характер у нее поковарней: она за тобой будет бегать. Лучше всего выбери большой камень или дерево, влезь на него, сиди и жди.

– По-первам, бывало, – усмехнулся Славка, – сяду я в засидку и во всю ночь глаз не сомкну. До того иной раз в темноте натаращусь, что под утро мне если не инопланетяне, то снежные люди мерещатся, или еще какие–нибудь, местные... такие, ростом с пенек...

– А теперь? – спросил я.

– Выберу себе местечко, лишь бы не совсем на виду и где посуше, ватник на голову натяну и – всем привет, пишите. Они, если придут, сами тебя разбудят: шумят, чавкают, хрюкают – свиньи, одно слово, они и есть свиньи, и больше ничего, только и того, что они дикие. А если ветер от них – я их запах уже за полкилометра учую, хотя бы и во сне...

Я знал: Славка любил охотиться в одиночку. Лунные ночи были его. Один, незримо и неслышно, крался он, держась тени от скал, и если выходил на зверя – кабана или медведя, а то и снежного барса – подбирался к нему как можно ближе и стрелял едва ли не в упор. Стрелял же он бесподобно. Как-то к нему в Иштион приехала группа мастеров спорта по стендовой стрельбе, пострелять кекликов – те по осени собираются в сотенные стаи. Так вот, по результативности стрельбы любому из них оказалось далеко до Славки. Они очень этим огорчились. Он утешил их тем, что на стенде они бы его обстреляли запросто. Все, мол, дело в том, что в горах глазомер другой. И стрелять по глиняной тарелке это одно, а стрелять по живой птице – совсем другое: у кеклика непривычная для спортсменов траектория полета. Все это так. Но мне чего-то думается, Славка не дал бы им особых шансов и в стрельбе по тарелкам. Просто у него привычка такая была: не выпячиваться.

– Если повезет, – наставляю москвича, – они сами к тебе туда придут. Увидишь – стреляй. Только учти: клыки у них – не дай бог, что ножи у десантников... Вижу, ему и идти расхотелось, переборщил я в инструкции. Но, с другой стороны, не идти ему теперь стыдно. Пошел. Взял патронов с собой штук двести, – пустил Славка в усмешке вокруг глаз жесткие морщинки, – и пошел. Часа через два – уже ночь хорошо взялась – слышу: хлесь!.. хлесь!.. "Ага! – думаю. – Попался зверь." Потом еще: хлесь!.. хлесь!.. "Стадо их там, – думаю, – что ли?.." Хлесь!.. "Беда! – думаю. – Что–то с ним случилось, знать дает!" Я за ружье – бегом! А он лупит! В ответ я тоже бухнул раз–другой: держись, мол, подмога идет!.. Там было затихло, и снова: хлесь!.. хлесь!.. Тут уж не до мыслей. Я и ружье кинул, чтоб бежать не мешало. То в яму упаду, то в кусты врежусь, то на камнях растянусь – оно–то и луна, но тучки. Одно слово: ночь! "Потише надо, – думаю, – а то и ему, и мне хана!.."

– Подбегаю, наконец. Вот уже видно, как из стволов пламя летит. Тут как раз луна из облака вышла, я его окликнул, а он в ответ как влупит! Жакан – "Фр–р–р–р!.." – мимо уха. У меня – мороз по коже. Упал за камень, кричу: "Ты что, в дедову мать, с ума спятил?!." А у самого мысль: "А что, если он, со страху, и на самом деле спятил?.." Нечистый дух! – мне уже и самому стало страшно. Слышу голос его: "Кабан!" –кричит. Я уже и головы из-за камня не высовываю: "Что кабан? Живой?!." "Не зна–а–аю!" – орет. Ничего не пойму. "Стрелять в мня больше не будешь?!." – кричу. "Не–е–ет!.." – орет.

– Поднялся я, с опаской так, подхожу. Вижу, он на дереве около скал сидит, чернеется. "Слезай, – говорю, – что случилось?" А он опять: "Кабан!.." Смотрю – и в самом деле, кабан лежит. Ружье-то я оставил. Теперь бы – стрельнуть в него, на всякий пожарный. "Ты в него сколько раз стрельнул?" "Я в него все время стреляю!" "Ну, тогда слезай!" Не слазит. Я к кабану подошел, спичкой посветил – мать честная! На куски побитый. Жаканы, они мясо рвут. "Слезай," – говорю. Слез он. От кабана вонью несет – он же ему все кишки изрешетил. Еще принюхиваюсь – тэ–тэ–тэ! – от него самого этой штукой несет – похоже, со страху в штанах у него тоже улов есть!.. Но радый!... Уезжал – на радостях меня в Москву пригласил к себе, даже адрес оставил...

– Не воспользовался?

Славка, в своей манере, прямо на вопрос не ответил, а передал факты, из которых я, если бы у меня к тому была охота, смог бы сделать выводы в ключе своего вопроса.

– Как–то попал я в Москву, проездом. Знакомых – нет, в гостиницу – не пускают, и тут я вспомнил про этот адресок: "О! Да у меня же в Москве еще какой друг есть!.." Нашел его без труда, в центре живет, из окон кремлевские звезды видно... Ночевать он, правда, меня не пригласил, как я ему ни намекал, но зато – чаем чуть не угостил: "Может, – говорит, – ты бы чайку выпил?.." А оказалось, что переночевать в Москве – нет ничего проще. Если это, конечно, не зима. Вещи – в камеру хранения, а сам – на любую скамейку. Я на твердом спать привычный, а так оно и лучше – никого не беспокоишь. Пока милиционер подымет – пару часов прихватишь. Прогонит он тебя – ты в другое место переберешься – и там еще пару часов прихватишь.

– А кто он был?

– Хемингуэй–то этот?.. Не знаю толком, но птица важная. Кабанья голова в кабинете – я ему ее выделал – на самом видном месте, а над нею два портрета: один большой, его собственный, а другой, поменьше, Хемингуэя. Оба в одинаковых свитерах, с одинаковыми бородами, с трубками... И еще смотрю – по стенам рога козлиные. "Что за блин? – думаю. – Откуда они у него?" А потом понял: он их с мазоров наснимал. У таджиков есть такой обычай: вешать рога козлов на могиле у того, кто был хорошим охотником. Это уж ему повезло, что они его за этим делом не застукали...

Мы посмеялись и немного пофилософствовали. Мысль Славки, если передать ее короче и определенней, была в том, что он не совсем понимает людей, для которых важнее казаться, чем быть. Я на это возразил, что тут, скорей, дело в другом: хочет казаться тот, кто не может быть, и привел на этот счет испанскую поговорку: "Если подкова бренчит – это значит, что в ней не хватает гвоздя." Пока мы так с ним философствовали, он все посматривал вниз, будто наблюдал там что-то смешное. Оглянулся, наконец, туда и я. Там резко махал нам рукой Федорыч, наш старшой.

– Федорыч бесится, – усмехнулся Славка. – Ладно. Пошли, а то его инфаркт хватит.

Мы выбрались под гряду скал, стоявших серой крепостной стеной, и пошли по грубообломочной осыпи под самой этой стеной: кустарник рос здесь не так густо, здесь было легче идти. Кроме того, теперь мы имели запас высоты: в случае чего, бежать вниз легче, чем взбираться вверх.

Испанская поговорка пришлась Славке по душе. Идет-идет, вдруг покрутит головой – здорово, мол, сказано! – усмешливо посопит и скажет:

– Так говоришь: "Если подкова бренчит?.."

В одном месте у нас из-под ног выскочила лиса. Стрелять было нельзя – мы ведь шли на крупного зверя. От звука выстрела он вообще с этих гор уйдет. Славка среагировал молниеносно: он просто убил ее прикладом ружья. А в другой раз он... Но это уже другая история.

А мишку в тот раз мы все-таки мы уложили.

Notice: Uninitialized string offset: 0 in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/story.php on line 37

Notice: Uninitialized string offset: 0 in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/story.php on line 37

<< Альберт Лукк. Памирский тракт. Стихи

Татьяна Глебовна Раутиан. Гармские байки. Часть 3.>>

Notice: Undefined index: pf in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/story.php on line 59

Notice: Undefined index: name in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/lib.php on line 197

Notice: Undefined index: email in /home/rbbw2/8.rbbw2.z8.ru/docs/lib.php on line 199

Р”РѕР±Р°РІРёС‚СЊ РѕС‚Р·С‹РІ

РќРѕРІРѕСЃС‚Рё

14.05.2019. Гарм КСЭ через 30 лет.
Дорог...
18.01.2014. Питер Молнар - лауреат премии ...
21.04.2011. Медаль Рида - Татьяне Раутиан!...
08.11.2009. Первым делом - вертолеты...
...
31.01.2009. Обновления на сайте! Новые ссы...

Р’СЃРµ РѕС‚Р·С‹РІС‹

РџРѕСЃР»РµРґРЅРёРµ РѕС‚Р·С‹РІС‹:

Notice