Dear friends! Welcome to the Garm web site!

Tanya Glebovna Rautian. Stories about Garm. Part 1.

На Памир

Весной 1950-го года в ЛГУ приехала из ИФЗ сеймологиня Раиса Хованова. Вся из себя такая экспедиционная, в брюках и с папиросой. Приехала, чтобы набрать для экспедиции «рабочую силу». Это было через год после Хаитского землетрясения, шли афтершоки. Она рассказывала о работе будущей экспедиции. И агитировала ехать на преддипломную практику. В Гарм. На Памир.

Господи, Памир! Крыша мира! Скалы, ледники, землетрясения! Верблюды! Медведи! Не ступала нога человека!

И вот в июле 1950 Виталий, счастливый, уехал в экспедицию. Вернулся в ноябре. Привез шкуру медведя и кучу рассказов. Эти его рассказы я тогда так ярко себе представила, что теперь мне кажется, будто я все это видела сама.


Впечатления питерского студента


В те времена поезд до Душанбе шел шесть дней. Кругом – места, в которых Виталий никогда не бывал: за лесами - Волга, за Волгой – степи бескрайние. Они все суше, суше – и вот уже пустыня: верблюды, колючки... Лучше всего видно с крыши вагона – не сидеть же, скрючившись, в духоте, на полке! Вот мостик через канал – и пустыня Казахстана разом сменяется раем, землей, текущей млеком и медом, виноградом и дынями – ухоженной землей Узбекистана.

Следующая станция – около Бухары. Нет, вы только подумайте! Бухара! Насреддин в Бухаре! Невозможно проехать мимо! Он выходит, делает в кассе «остановку». Идет – всего-то 10 км – в Бухару. Голубые купола, арабская вязь – то ли надписи, то ли орнамент... Азиатский базар! Красотища! Горячие лепешки, дыни... Один запах чего стоит, просто «1000 и одна ночь»! Время-то послевоенное еще, голодное, а в Ленинграде и помидор – экзотический фрукт. А тут дынные горы. Снимает с себя рубашку, продает, покупает дыню... Это же счастье!

А вот и горы: Еще не Памир – но уже тоннели. Виталий всегда был везунчик: первый тоннель явно хотел смести его с крыши – но Виталий как-то успел его заметить. Слезать было некогда, успел только лечь.

Вот и Сталинабад (ныне опять Душанбе, что значит – Понедельник). В старые времена тут по понедельникам бывал Большой Базар.

До Гарма 200 км. Маленький самолетик долетает за час. Лагерь экспедиции в Шульском колхозном саду. Всю ночь раздавались какие-то странные стуки. Утром оказалось, что это падали с дерева абрикосы... Абрикосы! Падают! Ешь – не хочу! Это как в раю!

В Гарме он познакомился и подружился с Игорем. Тот – постарше. Уже не дипломник. Они разговаривали ночами – о жизни. О женщинах. У Игоря в Москве осталась любимая женщина, Ирина, у Виталия – я, ну и до меня были любимые девушки, поговорить было о чем. Игорь уже «старый» экспедиционник, он на севере работал несколько лет. Здесь, в Гарме, все на нем держится – он все умеет.

Виталия и других практикантов учила премудростям обработки сейсмограммам опытный лаборант Муза Акимовна Петрова. «Мы все – птенцы гнезда Петровой»... Обучив, направили Виталия на станцию Тавиль-Дора.

Станция - в глиняном домике, рядом с горой по имени Тамара. Естественно, на следующий же день Виталий на нее полез. Уроженец Ленинграда, стоящего на плоской, как стол, равнине, он не знал, что лезть вверх гораздо легче и понятнее, чем спускаться вниз. Он-таки забрался на вершину Тамары - не очень высокой, но очень крутой и сложенной непрочными конгломератами. Восхищенно смотрел на открывшиеся дали и настоящие снежные вершины. Настала пора спускаться... Казалось бы – как поднялся, так и спускайся, по тому же пути. Ан нет. Сверху все иначе. Вообще непонятно как сюда попал. Несколько раз был почти уверен, что спуститься невозможно, что вот и конец жизни. Везде отвесные обрывы, все камни ненадежны, шевелятся. А дело к вечеру...

Все же оказался внизу – и сам не помнит как... Везунчик.

Вскоре в Тавиль-Доре застал он настоящее сильное местное землетрясение - раздался грохот, земля ушла из-под ног и у него на глазах, в двух шагах от него, рухнула стена глиняного домика...

День рождения. Однако же сейсмограммы все равно надо проявлять и обрабатывать. Проявил – о, ужас! Ничего не разобрать, зайчик исчиркал всю сейсмограмму. Что-то случилось с аппаратурой?! Нет, это Ассамское землетрясение, в восточном конце Гималаев, на границе Индии и Китая, 15 августа 1950. Как потом стало известно, в эпицентре XI баллов, магнитуда 8.6... Вот такой подарок ко дню рождения.

Потом перевели его в Иштион, еще дальше от Гарма. Тут он научился понимать, как надо вести себя в совершенно другой цивилизации. Например, что ходить без рубашки, щеголяя волосатой грудью, почти так же неприлично, как без штанов. Что лепешку нельзя резать ножом – она обидится, а надо ломать. Что здороваться надо двумя руками. Что чай наливать надо понемножку – чем меньше чаю, тем больше уважения. Полная пиала означает – пей и уходи, чай на донышке – приглашение к долгой дружеской беседе, и наливать на донышке будут сто раз. Ну и так далее.

Он – Заведующий Станцией. Ему положен помощник, «препаратор», это таджикский паренек, почти мальчик. Виталий учит его, как менять ленты, как давать сигнал точного времени. В случае чего – он должен заменить Виталия.

А тут осень, орехи поспевают. В сад зачастил медведь. Приехали охотники. Говорят: – надо залезть на дерево с ружьем и ждать. Как медведь придет под дерево – стреляй.

– А если придет, но не под мое дерево?

– Завтра еще посиди.

Оставил станцию на помощника. На дереве просидел чуть не три недели – с перерывами на дневной сон. Наконец, настала очередь его дерева. Выстрел – медведь заревел, заплакал, резанул охотника по сердцу своим плачем - и ушел. Другие добили его. А шкура Виталию досталась. Он представил себе, что у мамы на полу будет роскошный ковер – медвежья шкура. Откуда? – спросят ее друзья. – Сын привез с Памира!

Звучит?

Тут приезжает в Иштион на станцию друг закадычный Игорь. За сейсмограммами приехал. Увидел ситуацию: ленты все в черном мешке. Не проявленные, не размеченные. Погрузил ленты в машину. Сказал мрачно: садись, поехали. Едут, молчат.

Виталий в полной уверенности, что везут его – в тюрьму. Дорога дальняя, тряская, времени хватило, чтоб все передумать, что было и что будет...

Но – везунчик. Игорь сказал – давай, проявляй и разбирайся с датами и временами, как хочешь. Полсотни сейсмограмм, догадайся, которая - когда, да не просто день, а часы-минуты. Вот это была школа! Разложить сейсмограммы других станций, и найти свою, которая соответствует... Но – справился, сумел. Позвал Игоря, доложил. Тот посмотрел, хмыкнул, ушел.

КСЭшники уже поняли что это за Игорь. Будущий Шеф. В то время – еще не Леонович. Помощник начальника отряда, мальчик с ящиком инструментов.

Октябрь. По плану экспедиция возвращается в Москву. Но была еще идея поехать на Памир, настоящий Памир: Хорог, Мургаб. Конечно, Таня ждет, но Памир? Может, никогда в жизни больше не будет такой возможности. И Виталий, конечно, домой не едет, ждет – вдруг... Но Памир не получился.

И в декабре он наконец, приезжает.

Понятно, что таких впечатлений совершенно достаточно, чтобы на всю жизнь влюбиться в абрикосовый сад, горы и сейсмограммы.


Как избежать Дальстроя


Диплом Виталий должен делать в Москве, в ГеоФИАНе, у Харина. Едем в Москву. Дядя Виталия, Фима Пекуровский ушел жить к своей жене, а нас пустил в свою однокомнатную квартиру, которая в Останкино, в так называемом учительском бараке, с удобствами, которые во дворе, через два дома от нашего.

Мы были вдвоем, одни на белом свете! Мы вместе пытались решать многоэтажные уравнения колебательных систем, которые совершенно не решались в принципе, пока не додумались внести ограничения. Вместе радовались роскошной коллекции всевозможных сортов сирени, вытянувшейся на километр вдоль дороги от дома до станции электрички «Останкино» (теперь – увы! - на месте этой благоухающей в мае коллекции взметнулась, растопырив свои ноги, Останкинская телебашня).

Все было бы совсем безоблачно, если бы были хоть какие-нибудь деньжонки. Я кончила ЛГУ и уже не получала стипендии. Виталий не кончил, но тоже не получал, так как его переход на геофизику был переходом на курс ниже - а "второгодникам" стипендии не полагалось. Но и зарплаты еще не было.

Но мы были счастливы и легкомысленны. Виталий привез (с Памира!) два огромных мешка урюка (сам насушил). Мы варили роскошный компот. На завтрак ели ягоды, на обед пили навар, на ужин грызли косточки.

По воскресеньям ходили в гости к родственникам, сегодня в один дом, следующий раз – в другой.

Но остались еще две проблемы. Комиссия по распределению не обращает внимания на такие глупости, как впечатления и мечты. Разнарядка давно спущена, ему – куда-то в Якутию, мне – в другую сторону, еще дальше. И обоим - в объятия Дальстроя МВД, или как там оно тогда называлось. Преподавателями в техникум Дальстроя.

Настал момент явки в Отдел Учебных Заведений этого самого Дальстроя. Виталий заручился бумагой из ГеоФИАНа, что мы позарез нужны для проведения сейсмических исследований на Памире и что институт не оставляет нас в Москве. Он обаял суровую даму в Президиуме Академии Наук, и она сказала, что если мы сумеем избежать Якутска и Дальстроя, то они перераспределят нас в ГеоФИАН, в Гарм. Но единоборствовать с Дальстроем мы должны сами. И начались наши хождения по учреждениям, ходить в кои никому не пожелаем.

До нашего Дальстроя - еще надо добраться. Где он? Это еще одна государственная тайна. Приходим узнавать на Лубянку. Я, как смиренная жена своего мужа, сижу на лавочке. Виталий с энтузиазмом заказывает пропуск. Окошко. Там сидит лейтенант.
- Паспорт!
- Пожалуйста.
Окно захлопывается. Минут пять лейтенант изучает паспорт. Окно открывается. Там сидит капитан. Смотрит молча, окно захлопывается. Еще пара минут. Окошко открывается, в нем майор. Смотрит, молчит. Окно захлопывается. Окно открывается. Там полковник.
- Чей это паспорт?
- Мой.
- Почему не соответствует??
Виталий в паспорте - мальчишка. Виталий в окошке – зарос густой бородищей, которую отрастил за время экспедиции.

Наконец адрес Дальстроя, его удалось выведать. Это 9-ая улица 8-го Марта. Виталий героически идет туда. Я жду в метро внизу – экономлю на билете.

Несколько таких визитов, и в результате ему удалось убедить нашего рабовла... пардон, работодателя, что в преподаватели он не годится. По причине заикания – которое тогда и вправду было довольно сильное. Могущественная контора разжала свою хватку и выпустила его – нас! - на вольный выпас.

Ура! Виктория! Это было 3 марта. День Освобождения. Один из наших главных семейных праздников, который мы отмечали, пока мы не привыкли к свободе как к чему-то естественному и не перестали его вспоминать.

И вот диплом защищен. Теперь надо опять в Академию Наук – перераспределиться в сейсмологический институт.

Тут опять борода, любимое его украшение, дала шанс судьбе пошутить. Договорились мы встретиться на Ленинском проспекте, у входа в Академию. Прихожу в назначенный час, жду. Нету, опаздывает. Жду – нет как нет. Вот и присутственное время кончилось, еду домой, в Останкино – и дома его нет. Вечер, ночь..

С последней электричкой - появляется. Оказывается, он пришел рано, и в ожидании меня и назначенного времени тихо дефилирует по улице, разглядывая с обычным своим интересом архитектурные излишества на новых домах. А в этих домах, оказалось, живут очень важные персоны. И охрана не дремлет. Тут его под белы рученьки – и в отделение. Кто такой? Паспорт? Опять борода. И «не соответствует».

Но все как-то утрясается. Отдел кадров ГеоФИАНа, еще один – последний - визит в Президиум Академии. С 10 июля 1951 мы - сотрудники ГеоФИАНа. Виталий - Заведующий Сейсмической Станцией Гарм, я - Младший Научный Сотрудник! Еще какие-то бюрократические церемонии. С сейсмометрией я уже разобралась, пока Виталий делал диплом и я была у него на подхвате. Теперь пытаюсь понять, что же такое сейсмология. Дали мне в институте диссертацию про поверхностные волны. Вгоняет в сон. Ладно, отложим до приезда на место, там разберемся.

Приказ о зачислении на Геофизическую станцию Гарм подписан, билеты в кармане – и мы едем. Вперед, в незнакомое будущее.

В Москве нас провожает куча родственников. Они надавали какого-то имущества – от одеял до самовара – «Ведь у вас ничего нет! А там горы, дикая природа. Как же вы там будете жить?» Мы весело подчиняемся, мы об этом не думаем. Скорее бы – вперед, а там видно будет. В качестве символического приданого я увела из родного дома вилку – не есть же макароны ложкой! До Сталинабада всего шесть суток езды.

До свиданья, столицы! Здравствуй, неизвестность!


Геофизическая станция Гарм


Опустим географию нашего пути. Леса западнее Волги, бескрайние поля - на востоке от неё, верблюдов и пустыню Казахстана, резко сменяющуюся - стоит переехать мостик через канал - ухоженной землей Узбекистана. Не будем описывать юрты, ишаков, ожидающих у шлагбаума. Опустим даже седобородого, потрясающе величественного всадника на роскошном, сером в яблоках коне, не спеша направляющегося на Сталинабадский базар, а также не менее потрясающее зрелище - трактор, на котором столь же гордо восседает другой седобородый красавец в чалме и халате. Экзотика Востока! Скоро ты станешь обыденной жизнью.

И вот мы на месте.

Здание Сейсмической Станции - деревянное, на стальном каркасе - сейсмостойкое. Рядом - единственный глинобитный жилой дом на две двухкомнатных квартиры. Вода - в арыке. Электричество - от движка мощностью в 1 (одну!) лошадиную силу, с помощью которой заряжаем аккумуляторы НКН-100. Они нас освещают с помощью пятивольтовых лампочек. Идешь с кухни в комнату - несешь или волочешь за собой аккумуляторы. Не очень то и тяжелые – не больше 20 кг.

Грунт - галька, однако же палочки ветлы, воткнутые в него прошлой весной, обросли веточками, обещая когда-нибудь тень.

Народу на станции - минимум. В нашей коммунальной двухкомнатной квартире мы и еще одна девушка по имени Марксана. В другой, симметричной квартире - механик Сойко с женой и лаборант Коля Корягин. Еще один деревянный домик - там склад продуктов на год. И темная комната, где ведется регистрация на фотобумагу. Новая аппаратура, которая не поместилась в «главном здании» станции – том, что на фотографии. Во дворе два общественных пса, братья, по общей кличке Сейсмики. У предыдущего завстанцией, Вали Морозова, Сейсмики выполняли обязанности посудомоечной машины. Выставит за дверь кастрюли и сковородки - к утру сияют, как новенькие.

А кругом - красота, дикая, первобытная. Шумит река Сурхоб, слышно, как по дну ворочаются большие камни. В небе кружат орлы. Напротив, через реку - розовеет на закате своими тремя пиками Каудаль - вершина хребта Петра Первого. На нашей стороне гора Мандолюль, в ней штольня. Станцию строили не как-нибудь, ориентировали и штольню, и дом с шестигранной башенкой, и дорогу к нему - строго по меридиану и параллели, с учетом магнитных склонений.

Во всем районе только две легковых машины ГАЗ-67 - у нас и в райкоме. Вкрапления человеческой цивилизации так малы и случайны, что лишь подчеркивают окружающую первобытность. И тишина, тишина. Мы обрастали со временем людьми, аппаратурой, пониманием специфики сейсмической службы, наших собственных задач и проблем нашей науки, методами обработки данных и умением взаимодействовать с сотрудниками, лаборантами, аборигенами, начальством. Обзаводились детьми и друзьями, удобствами и даже комфортом. Мы менялись - но горы остались теми же, грандиозными и непонятными, несмотря на все геологические теории. И река все так же глухо ревет, волоча по дну огромные камни.


Задиристый и вежливый


Первая наша зимовка в Гарме, поздняя осень 1951 года. Работы немного. Сменил ленты на регистрирах – и спи, отдыхай. Два скучающих приятеля, механик Сойко и лаборант Коля Корягин, завели себе петуха в качестве комнатного животного. Выпивая, и петуха приучили, скармливая ему намоченный в водке хлеб и забавляясь его человечески нетвердой походкой и специфически фальшивым пением. Как известно, мужская агрессивность заложена в Y-хромосоме и при отсутствии войны находит себе выход в шахматах, футболе, компьютерных вирусах и прочих мужских играх.

В данном случае возникла такая игра: задиристый сапог одного из приятелей угрожающе наскакивал на петуха, имитируя ритм первого этапа схватки: "А ты кто такой?"

Петя вставал в боевую позу: перья вокруг шеи дыбом, голова наклонена, ноги готовы к прыжку. Взаимное обучение правилам игры шло быстро. Второй этап состоял в том, что Петя наскакивал на сапог, бил его крыльями и шпорами, клевал. Петуху часто давали возможность выигрывать, чтоб поддержать в нем мужество и уверенность в победе. Петух укрепился в понимании того, что соперник - это сапог. Женская часть человеческой популяции в своих тапочках-шлепанцах осталась вне опасности.

Наступила весна, пригрело солнышко и стали появляться члены московской экспедиции и студенты-дипломники. Один из последних славился своей сногсшибательной вежливостью. Не спросит, примерно, "не знаешь, который час?" - а обязательно вежливо: "будьте так любезны, скажите пожалуйста, если Вас не затруднит - который сейчас час?".

С весенним теплом и наш пернатый герой стал гулять на улице. И произошло неизбежное. Вежливый студент в казенных сапогах (!) появился вблизи Петьки. Сапоги не стояли мирно на месте, а двигались. Трусливый противник уходил! Петя бросился вдогонку, с размаху взлетел ничего не подозревавшему студенту на голову и принялся долбить клювом.

Придя в себя, спасенный студент задал вопрос: "Будьте любезны, скажите пожалуйста, если Вас не затруднит - этот петух, он, ммм, сумасшедший?"


Сейсмолог должен быть и акушером


Утро. Ноябрь, ранний снег запорошил дорогу. Телефонный звонок. Звонит начальник аэропорта:
- Слушай, Халтурин, у тебя машина на ходу?
- Грузовая только. А что?
- Да вот, понимаешь, жена родить собралась, а я машину завести не могу.
- Сейчас приеду.

Виталий разбудил механика. Приехали в аэропорт, погрузили жену. Муж ее не поехал.
- Не могу. Понимаешь, погода летная, рейсы через час пойдут, а я, понимаешь, один - и кассир и диспетчер.

Виталий поехал сопровождать. На полдороге, 3 км до роддома – «Стой, стой, рожаю». Вынули её из кабины, постелили рубашку на прошлогоднюю траву. Хорошо, роженица была с опытом, сама командовала, что надо делать. Завернули ребеночка, пупок перевязали, дальше поехали.

Вернулся мой дорогой в шоке. Говорит:
- Завтра же улетай в Сталинабад!
- Мне же еще не скоро…Что я там буду делать целый месяц?
- Нет, нет, давай, езжай, вдруг что-нибудь…

Что делать – учусь быть послушной женой. Уезжаю. Виктор Иванович Бунэ, главный тогда сейсмолог в Таджикистане, приютил меня.

Леночка появилась на свет по московскому времени – еще 7 декабря, в 11 вечера, по местному – уже 8-го, в 2 утра. Правильное время. В Африке леопарды уже кончили охотиться и ушли спать.


продолжение следует…

Add your opinion

Your name:
Your email:
Your opinion:

Please enter number shown on the picture:

• 14.05.2019. Гарм КСЭ через 30 лет.
  Дорог...
  
• 18.01.2014. Питер Молнар - лауреат премии ...
  
• 21.04.2011. Медаль Рида - Татьяне Раутиан!...
  
• 08.11.2009. Первым делом - вертолеты...
  ...
  
• 31.01.2009. Обновления на сайте! Новые ссы...
  

• Помню Бориса Палыча Волина - при нем...
• 
  Спасибо, девочки, за сайт! Я там род...
• 
  Привет...
• 
  Спасибо за ваш сайт. Я бывал в Гарме...
• 
  Работали на станциях Хаит, Чусал, Но...
• 
  5507...
• 
  Мой адрес V_usenko@ukr.net...
• 
  Добрый день, Анатолий! Прими мои соб...
• 
  Как определить дату этого снимка? Ви...
• 
  Мой дед, Виталий Пономерев умер 17.0...
• 
  Мне очень понравился это сайт. Спаси...
• 
  Великолепная фотография. Спасибо!...
• 
  Потерялся Виталий Стефанович. Если е...
• 
  Любимый дедушка, лучший человек на с...
• 
  До сих пор иногда снятся горы и КС...